Нелюди и люди

Чехов говорил, что сострадание не ограничивается рыданиями над кошками и нищими. Наверное, мы так бурно сострадаем во время всех глобальных несчастий, что на зверей и бомжей мало кто обращает внимание.

Во всяком случае, такое впечатление создается, наблюдая за милыми повседневными ситуациями. Взять хотя бы слепую старуху, которая исправно просит милостыню у входа на станцию 'Сенная площадь'. Стоит себе старуха, просит себе. Тут мимо проезжает на роликах спортивный тинейджер. Поравнявшись со старухой, тинейджер аккуратно и смачно плюет ей в просящую руку.

У слепых сильно развиты остальные четыре чувства, поэтому на ее лице бурно отражаются эмоции - сначала немощная растерянность, потом она понимает, что случилось и робко отирает оплеванную руку о драный плащ. А потом старуха снова покорно высталяет сморщенную руку - просить... Или однажды морозным утром в гатчинском парке можно было наблюдать зайца. Но не просто зайца, а свежепойманного зайца. Чтобы косой не убежал, охотник привязал его к березе.

Проволока была изобретательно продета сквозь глаз и носоглотку зверя. Охотник достиг поставленной задачи - заяц не пытался сбежать. Однако и кошки, и нищие продолжают борьбу за существование. Иногда в их жизни находится место оптимизму - во всяком случае, так кажется со стороны. Например, на прошлой неделе в вестибюле станции метро 'Московская' можно было заряжаться оптимизмом. Там по утрам спала бомжиха. Она нелепо сидела на скамейке, раскинув руки и ноги.

По ее рыжему нелепому пальто весело ползал белый-белый котенок и играл с пугавицами пальто. Наверное, для него эта игра была увлекательнейшей интригой - пуговицы такие большие, блестящие, да еще и болтаются. Наверное, для бомжихи эта игра была даже незаметной - она урывала возможность посидеть в тепле для сна, и это была ее радость. Так они вдвоем не сдавались - каждый своей радостью...